это его забота

1) это его дело, это только его касается

2) (тж. c'est bien son affaire; voici/voilà son affaire) это его устраивает, это ему подходит, вот это как раз то, что ему нужно

3) это его забота

прост. это не его забота, ему на это наплевать

 Рим, открытый город

   1945 – Италия (97 мин)

     Произв. Excelsa Film, Карла Полити, Альдо Вентурини

     Реж. РОБЕРТО РОССЕЛЛИНИ

     Сцен. Серджо Амидеи, Федерико Феллини, Роберто Росселлини, Альберто Консильо

     Опер. Убальдо Арата

     Муз. Ренцо Росселлини

     В ролях Анна Маньяни (Пина), Марчелло Пальеро (Джорджо Манфреди, он же Луиджи Феррарис), Альдо Фабрици (дон Пьетро Пеллегрини), Гарри Файст (майор Фриц Бергман), Франческо Гранжаке (типограф Франческо), Джованна Галетти (Ингрид), Мария Мики (Марина Мари), Вито Анникьярико (Марчелло, сын Пипы), Карла Ровере (Лауретта), Акос Тольнай (австриец-дезертир), Йооп Ван Хюльзен (майор Хартман), Нандо Бруно (дьяк Агостино).

   Рим. Немцы проводят обыск в доме, где живет Джорджо Манфреди, один из лидеров Комитета национального освобождения. Он успевает сбежать по крышам и приходит в квартиру своего друга типографа Франческо, который на следующий день должен жениться на соседке по лестничной клетке вдове Пине, матери маленького Марчелло. Манфреди связывается с доном Пьетро Пеллегрини, священником и другом подпольщиков, и поручает ему забрать вместо него деньги для подпольной типографии и передать их некому железнодорожнику. Тем же вечером Манфреди встречает Франческо, вернувшегося домой. Дети устраивают взрыв на железнодорожной станции. Когда маленькие партизаны возвращаются домой после успешной операции, они боятся не попасть в руки к немцам, а получить нагоняй от родителей (и, конечно, получают). Среди этих детей – Марчелло, сын Пины. Пина расстроена, силы ее на исходе, она плачет, и Франческо приходится ее утешать. Он просит Пину не расстраиваться, потому что, говорит он, «наше дело правое».

   Любовница Манфреди Марина Мари, танцовщица из мюзик-холла, – наркоманка. Она покупает наркотики у Ингрид, авантюристки, работающей на майора Бергмана, офицера гестапо, занимающегося поисками Манфреди. Наутро, в день свадьбы Пины и Франческо, немцы окружают здание. Дон Пьетро прячет кустарные бомбы, изготовленные мальчишкой, под кроватью парализованного старика, которому он якобы дает последнее причастие. Перед этим ему пришлось оглушить упрямого старика сковородкой. Франческо схвачен; его сажают в грузовик с другими арестантами. Пина бежит к нему с криками, и немецкий солдат убивает ее. Подпольщики нападают на конвой и освобождают товарищей. Франческо и Манфреди ночуют у Марины. Манфреди обнаруживает, что она – наркоманка; между ними происходит яростная ссора. На следующий день на улице гестапо хватает Манфреди, дона Пьетро и немецкого дезертира, прятавшегося у священника. Арест совершен по наводке Марины, которая проговорилась об этом Ингрид. Всех троих сажают в тюрьму. Манфреди терпит долгие пытки и умирает, не сказав ни слова; дона Пьетро казнят на глазах у детей, о которых он заботился.

   ►  Рим, открытый город, 5-й полнометражный фильм Росселлини, снимался в одно время с Похитителями велосипедов, Ladri di biciclette Де Сики; 2 этих фильма заложили основы неореализма. «Основы» – это поиски, эксперименты, продвижение на ощупь, и 1-е шаги не лишены некоторых «огрехов» в соблюдении принципов, которые впоследствии будут определены как первостепенные для этого направления. (Со строго неореалистической точки зрения Пайза, Paisà станет гораздо более чистой картиной.) Росселлини захотел взглянуть на реальность под другим, более правдоподобным, документальным углом. Это предполагало радикальную критику всех предыдущих достижений кинематографа. Было ли это революционное стремление отправной точкой в создании фильма? Утверждать наверняка нельзя. В самой основе картины (насколько мы можем определить), по всей видимости, лежало желание Росселлини поймать актуальность момента по свежим следам. Пойти наперекор природе кинематографа, машины по превращению настоящего в прошлое. Это первоначальное желание повлекло за собой все остальное. Документалистской концепции Росселлини как нельзя лучше послужили на редкость мучительные условия труда (перебои со светом, нехватка пленки: в результате длина планов зависела от того, сколько пленки имеется в запасе, и т. д.). Снимать кино о последних днях войны в Италии и испытать их на своей шкуре – совершенно разные вещи, но тут эти переживания слились воедино, что придает фильму поразительную историческую достоверность. В глазах сегодняшнего зрителя этот дневник исследователя настоящего (или прошлого, столь недавнего и мучительного, что настоящее по-прежнему пропитано им) кажется одновременно творением и вдохновенного любителя, и высококлассного профессионала, который постоянно подвергает сомнению свой профессионализм, действует ему вопреки и в конце концов обогащает его определенной дозой любительского подхода, продиктованной обстоятельствами съемок.

   Красочная и разнообразная игра актеров – как знаменитостей, так и дебютантов – очень далека от строгой нейтральности, которой Росселлини добился в Пайзе, здесь она присутствует только у Пальеро, профессионального актера, выдаваемого за непрофессионала. Чрезвычайно умелая конструкция повествования, фигуры 3 мучеников в центре сюжета, постепенное увеличение длительности сцен по мере того, как сюжет приближается к трагическому финалу, – все это свидетельствует о высочайшем повествовательном искусстве. В результате Рим, открытый город оказывается картиной, уникальной вдвойне: с одной стороны, это картина революционная, породившая целое направление и надежду на почти бесконечное обновление на эстетическом уровне; с другой – она остается верна знаниям и технологиям, накопленным кинематографом до ее появления. Она даже обогащает его достижения, поскольку ни один военный фильм до сей поры не заходил так далеко в изображении насилия и жестокости.

   БИБЛИОГРАФИЯ: сценарист Уго Пирро написал рассказ о съемках Рима, открытого города («Celluloide», Roma, Rizzoli, 1983), по которому можно снять отдельный фильм. Вот как Уго Пирро излагает факты. Сценарист Серджо Амиде и получает от продюсера Пеппино Амато аванс за написание сценария о римском черном рынке. Амиде и каждый день встречается с Росселлини, и эта идея ложится в основу будущего фильма. Амиде и пишет начало, где использует историю из собственной жизни: однажды немцы ворвались в его квартиру, прознав о том, что он прячет у себя антифашистов. Амиде и убежал от них по крышам. Журналист из Неаполя Консильо, друг Амидеи и Росселлини, рассказывает им о 2 священниках, известных тем, что помогали подпольщикам и евреям. Одного казнили немцы. 2 этих персонажей объединяют в одного, и он становится героем 2-го эпизода. В поисках денег (его извечная забота) Росселлини предлагает графине Полити снять фильм, состоящий из нескольких новелл, поскольку, как он считает, фильм такого типа проще всего снять в обстоятельствах разрухи (отметим схожесть с Пайзой). Консильо пишет новеллу о смерти священника. Амидеи требует восстановить политическое равновесие в фильме и сделать так, чтобы в другой новелле под пытками умер коммунист. Росселлини задумывает 3-ю новеллу, где героями станут дети. Амидеи вспоминает рассказ, прочитанный им в подпольной газете «Унита»; на память ему приходит такая история: немцы убивают беременную женщину, пытавшуюся помешать им забрать ее мужа. Это злодеяние вызывает гнев у окружающих, и те освобождают арестанта и его товарищей. Эта история годится для 4-й новеллы (история Пины). Амидеи думает, что идеальной исполнительницей роли Пины станет Анна Маньяни, в то время каждый вечер певшая сатирические куплеты в мюзик-холле. Рядом с ней в роли священника прекрасно смотрелся бы Альдо Фабрици. Феллини уже написал для этого актера несколько киносюжетов и скетчей; Фабрици читает готовую часть сценария и, захваченный столь сильным сюжетом, сразу же соглашается принять участие в авантюре. Росселлини связывается с Феллини и просит его поработать на фильме сценаристом втайне от Амидеи. Аванс от графини Полити растрачен, и Росселлини находит нового спонсора: разбогатевшего пастуха, влюбленного в кино и в особенности – в молоденьких актрис. Первые декорации возводят на улице, где расположен публичный дом. Амидеи задается вопросом, не обратится ли Росселлини к постоянному контингенту этого заведения на предмет финансовых вложений в создание фильма. Пеппипо Амато вновь проявляет интерес к картине и предлагает название Рим, открытый город (Росселлини на этот раз изменило вдохновение, и он предлагал назвать фильм Вчерашние истории). Объявляется и графиня Полити с целым чемоданом денег. Она требует убрать из сценария коммуниста. Росселлини обещает, что все будет сделано так, как она захочет. 1-й съемочный день – 17 января 1945 г. Снимают ночью, чтобы избежать перебоев с электричеством. Свет на площадке очень слабый, но именно этого и добивается Росселлини: он рад любой возможности нарушить привычные устои кинематографа. Просмотрев материал, отснятый за 1-ю неделю съемок, Пеппино Амато предпочитает выйти из проекта. Ему на замену Росселлини находит торговца тканями (Вентурини) и сержанта Гейгера, одного из 1-х американских солдат, вступивших в Рим. Гейгер работает в рекламе и обещает прославить фильм на весь мир. На съемках сын Маньяни и Массимо Серато заболевает полиомиелитом. Какое-то время Лина Маньяни думает совсем уйти из кино. Между ней и Росселлини начинается роман. Далее происходит эпическая ссора между Маньяни и Серато. Серато уезжает на грузовике, а Маньяни бежит за ним и падает в пыль. Амидеи предлагает снять смерть Пины именно таким образом. На 1-м закрытом показе все приходят в ужас, а больше всех ― прокатчик. Дело не только в диковинном стиле; сюжет нарушает все табу: наркотики, лесбийская любовь, пытки и т. д. Росселлини упрекает Амидеи за то, что в сценарии пролито слишком много крови. Но на 1-м публичном показе на музыкально-театральном фестивале в театре «Квирино», на сцене которого играла Анна Маньяни, восторгов заметно больше, чем свиста. Воспоминания основных участников работы над фильмом можно найти в книге: F. Faldini, G. Fofi, L'avventurosa storia del cinema italiano, Milan, Feltrinelli, 1979. Раскадровка картины опубликована в сборнике: Roberto Rossellini: la trilogia della guerra, Bologna, Cappelli, 1972 ― вместе с Пайза и Германия, год нулевой, Germania anno zero. (Для каждого из 760 планов указана продолжительность в сек и кадрах.) Важнейшее предисловие Росселлини: «Понимание настоящего». Англ. перевод этого сборника: Viking Press, New York, 1973. Сценарий и диалоги на фр. языке опубликованы в журнале «L'Avant-Scène», № 71 (1967). Наконец следует процитировать знаменитое письмо Ингрид Бергман, которое та написала Росселлини, не будучи с ним знакома и посмотрев Рим, открытый город, – это письмо сыграло историческую роль в эволюции кинематографа, поскольку за ним последовала их встреча и 5 выдающихся полнометражных картин, снятых ими вместе: «Уважаемый Роберто, я посмотрела Ваши фильмы Рим, открытий город и Пайза, и они мне очень понравились. Если Вам нужна шведская актриса, очень хорошо говорящая по-английски, не забывшая немецкий, не вполне внятно изъясняющаяся на французском, а по-итальянски знающая только „te amo“, я готова приехать и поработать с Вами».

  Пусть начнется праздник

   1974 – Франция (119 мин)

     Произв. Fildebroc, UPF, Les Films de la Guéville (прокат CIC)

     Реж. БЕРТРАН ТАВЕРНЬЕ

     Сцен. Жан Оранш и Бертран Тавернье

     Опер. Пьер-Вильям Гленн (Eastmancolor)

     Муз. Филипп Орлеанский в транскрипции Антуана Дюамеля

     Песни Жиль Серва

     Дек. Пьер Гюффруа

     Костюмы Жаклин Моро

     В ролях Филипп Нуаре (Филипп Орлеанский), Жан Рошфор (аббат Дюбуа), Жан-Пьер Мариель (маркиз де Понкаллек), Кристин Паскаль (Эмили), Жерар Дезарт (герцог Бурбонский), Альфред Адам (Вильруа), Марина Влади (мадам де Парабер), Тьерри Лермитт (граф де Орн), Бернар Лажарриж (Амори де Ламбилли), Николь Гарсиа (Ла Фийон), Жан-Роже Коссимон (кардинал), Жан-Поль Фарре (отец Бурдо), Реймон Жирар (Ширак), Жорж Рикье (Брюне д'Иври).

   Сцены из эпохи Регентства. В Бретани маркиз де Понкаллек мечтает о восстании, которое бы заставило регента Филиппа Орлеанского учредить Бретанскую Республику. Ради этого он готов настойчиво добиваться помощи от Испании – врага Франции. На тайном собрании Понкаллек, не имеющий ни гроша за душой, просит у своих немногочисленных сторонников профинансировать его поездку в Париж, где он предъявит регенту ультиматум. В это время регент оплакивает утрату своей дочери, герцогини де Берри, умершей в возрасте 24 лет. Он приказывает своему министру аббату Дюбуа, с которым его связывает дружба с детских лет (кроме того, Дюбуа спас ему жизнь в битве при Неервиндене), арестовать Понкаллека – но без кровопролития. По всей Франции солдаты хватают и похищают бродяг – или тех, кого объявят таковыми, – и насильно отправляют их в луизианские колонии. Понкаллек, идущий в Париж, также попадает в их руки, но покупает свободу за кольцо. Чуть позже Дюбуа арестовывает его и отправляет в Луизиану. Перед отправлением Понкаллека, как и прочих «колонистов», насильно женят.

   Единственная забота аббата Дюбуа – стать архиепископом. Для этого ему нужна поддержка англичан, союзников Франции. Но англичане через своего посла требуют суровых репрессий в Бретани и казни Понкаллека. Поскольку маркиз находится уже на полпути в Луизиану, этот вариант совершенно не устраивает аббата. Однако, к радости Дюбуа, маркизу удается сбежать. На одной из обожаемых им оргий Филиппу становится плохо; он требует доставить к нему Эмили – его протеже, молодую проститутку, к которой он очень неравнодушен.

   Понкаллек прячется в монастыре, где пребывает крестница регента Северина, но снова попадает под арест. Духовенство, взбунтовавшись против Филиппа, который хочет выставить их земли на продажу и раздать крестьянам, провоцирует банкротство Лоу, поддерживаемого регентом. По приказу Дюбуа, которого вот-вот назначат архиепископом, Понкаллека судят на сфабрикованном процессе и приговаривают к смерти. Филипп хочет помиловать его и троих драгунов, приговоренных вместе с ним, но должен уступить Дюбуа, грозящему подать в отставку.

   Дюбуа непомерно преувеличивает опасность бретонского восстания (наделе – ничтожную), чтобы укротить Бретань, казнить Понкаллека и завоевать признательность англичан, сделав это, он навлекает на себя ненависть и презрение регента. После очередной ночной оргии в масках Филипп требует отвезти его к хирургу Шираку, чтобы тот отрезал ему руку, так как она, по его словам, смердит. По дороге его карета, несущаяся безо всякой предосторожности, попадает в аварию и насмерть давит ребенка. Когда Филипп уходит прочь, сестра погибшего ребенка подговаривает крестьян сжечь карету регента. Это прелюдия к более серьезным волнениям.

   ►  2-й фильм Бертрана Тавернье, который вновь собирает для этой исторической хроники часть команды, работавшей над его дебютом Часовщик из Сен-Поля, L'horloger de Saint-Paul, 1974, снятым no роману Сименона: Филиппа Нуаре, Жана Рошфора, Кристин Паскаль, Жана Оранша, Пьер-Вильяма Гленна и др. Драматургически 3 первых фильма Тавернье (Часовщик из Сен-Поля, Пусть начнется праздник и Судья и убийца, Le juge et l'assassin, 1976) построены на диалоге, доверительных взаимоотношениях между двумя персонажами; в данном случае – на постепенно гибнущей дружбе между регентом и его министром. К этой сильной линии добавлена другая: неудавшийся заговор благородного донкихота Понкаллека. Игра с пересечением 2 этих линий позволяет Тавернье, недолюбливающему линейные сюжеты, бесхитростно выстраивать свой фильм, подобно Паскуале Феста Кампаниле ( Белые голоса, Le Voci blanche; Девственница для принца, Una vergine per il principe, 1966), из целого набора анекдотов, необычных и характерных деталей, разнообразных отступлений, способствующих созданию достоверного портрета Франции в означенную эпоху. (Тавернье еще раз удачно применит эту конструкцию в фильме Жизнь и больше ничего, La vie et rien d'autre, 1989, по сценарию Жана Космоса, где из взаимного пересечения 3 основных сюжетных линий складывается описание Франции в 1-е годы после Первой мировой войны. 2 этих фильма достойны упоминания в числе наиболее удачных попыток исторической реконструкции во французском кинематографе.)

   Тавернье любит менять тональность в рамках одного фильма – как в описании характеров, так и в изобразительном решении, которому в данном случае немного не хватает широкоэкранного формата (в нем режиссер чувствует себя наиболее свободно), поэтому в Пусть начнется праздник чередуются немного пародийный лиризм, с которым показана деятельность Понкаллека, злая сатира на эгоизм и цинизм Дюбуа, а также намеки на проницательность, разочарованность и бессилие регента, его приступы отвращения к самому себе – эти намеки придают фильму более серьезную интонацию. Впрочем, все главные герои охвачены некоторым безумием, свидетельствующим об их шатком и болезненном положении в шаткую и болезненную эпоху. В этот переходный период жизнь власть имущих состоит из заботы о сегодняшнем дне, унылого разврата, временами – смутной и затаенной тревоги; в этой жизни всем суждено проиграть: и в первую очередь, несомненно, регенту – такому же мечтателю, как и Понкаллек, который, не сознавая этого сам, в помыслах своих стремился к торжеству справедливости и умеренности. Достаточно ли в этой версии нюансов, чтобы удовлетворить историков? Об этом не нам судить, однако хорошо известно, что даже в устах рассказчика, свято соблюдающего историческую правду, история – только материал для выражения того или иного взгляда па мир.

   Будучи эклектиком в каждом фильме, то есть показывая каждый сюжет с нескольких точек зрения, Тавернье не менее эклектичен в своей режиссерской карьере в целом, доказательством чему служит разнообразие затронутых им тем. Кроме того, за последние 20 лет он – один из немногих французских режиссеров, поддерживающих со зрителем отношения, которые можно назвать «здоровыми»: без всякой примеси фанфаронства, снобизма и снисходительности. С каждым новым фильмом он пытается, удачно или неудачно, исследовать новый мир с нуля. Труд и любопытство господствуют в его творчестве; при этом нельзя сказать, чтобы авторское эго испарилось бесследно, однако оно скромно стоит в стороне. Фильмы Тавернье служат образцами весьма качественного ремесленного кинематографа, который был широко представлен во Франции до начала 50-х гг. и вымер с появлением новой волны (проявляясь лишь иногда у Луи Малля). В некотором отношении успех этих фильмов похоронил псевдодостижения новой волны (крайний эгоизм, бессодержательность, торжество халтуры и пр.); и это тоже стоит записать им в актив. Это не значит, что эти фильмы поворачивают историю вспять. Совсем наоборот: достигнутую режиссерами в 60-е гг. свободу в выборе сюжетов и в их трактовке Тавернье, в отличие от многих других, стремится использовать взвешенно и с неизменным уважением к зрителю.

   N.B. Отдаленным первоисточником для сценария Оранша послужил роман Дюма-отца «Дочь регента» (Une fille du Régent). В фильме (который изначально должен был называться Знатная дама королевства, La grande dame du royaume – этот титул обозначает царившую тогда нищету) задействовано огромное количество мест и персонажей; среди последних внимательный зритель узнает актеров, к которым придет слава годы спустя: Тьерри Лермитта, Элен Венсан, Кристиана Клавье, Мишеля Блана, Жерара Жюньо и пр.

  В сторону Оруэ

   1973 - Франция (150 мин)

     Произв. NЕР, ОRTF, Callipix

     Реж. ЖАК РОЗЬЕ

     Сцен. Жак Розье, Ален Рейго

     Опер. Колен Мунье (цв.)

     Муз. Дэйвид Аллен

     В ролях Каролин Картье (Каролина), Даниэль Круази (Жоэль), Франсуаз Геган (Карен), Бернар Менес (Жильбер), Патрик Верд (Патрик).

   Сентябрь. 3 девушки проводят отпуск на вилле у океана, на вандейском побережье: Жоэль, мечтающая похудеть, на диете, ее подруга Карен и кузина последней, Каролина. Прогулки, дурашливое веселье, новые знакомства. Жоэль неожиданно встречает Жильбера, своего парижского начальника. На самом деле Жильбер оказался тут не случайно и рассчитывает с пользой потратить отпуск, завоевав Жоэль. Ему не удается добиться цели: помимо прочего ему мешает появление красавца Патрика, мастера парусного спорта и во многом человека гораздо более ловкого. Устав от поражений и насмешек, он уезжает. Вскоре после его отъезда уезжает и Карен, решившая вдруг вернуться в Париж. Оставшиеся девушки начинают скучать по Жильберу - как, собственно, и по уходящему отпуску.

   ► В наши дни эксперимент допускается, признается и даже приветствуется во всех жанрах, кроме комедии, где его, как правило, либо отвергают, либо просто не замечают. Розье упорно и в одиночку претворяет в жизнь экспериментальный комический стиль, очень простой на первый взгляд, но довольно сложный в реальности. Оригинальные черты этого стиля (в самом характерном фильме Розье) можно вкратце перечислить списком из 5 позиций. 1) Большое значение в этом комическом стиле имеет поиск художественных форм. Розье рисует подвижные, забавные акварели, стремясь нас рассмешить. Для немалой части публики это уже есть причина для недовольства. Комизм должен быть брутальным, грубым, циничным или опустошительным. Не то чтобы ирония полностью отсутствовала в фильмах Розье. Но она нарочно растворена, разжижена, размыта, как синий цвет в пасмурном небе. 2) Этот комический стиль очень созерцателен. Идти В сторону Оруэ - это значит идти в сторону Флёрти. Здесь неподвижность, медленное движение становится смешнее движения быстрого. Еще одно препятствие для широкой публики: в пространстве своих фильмов автор мало что комментирует и ничего не объясняет. Их нужно смотреть, чтобы понять. 3) Розье интересуется только настоящим, «чистым» настоящим, отрезанным, насколько возможно, от связей с прошлым и будущим. Таким образом, настоящее - то есть неосязаемое и неуловимое мгновение, которое все же удается выхватить камере, - растянуто автором и изучено под лупой. Благодаря чудодейственной силе творческого стиля Розье, это настоящее становится волшебным, созданным заново, настоящим из памяти и поэзии. Таким образом, идти В сторону Оруэ - это значит идти в сторону Одзу, и В сторону Оруэ - единственный французский фильм, похожий, к примеру, на Дни юности, Wakaki hi японского режиссера. Оба фильма берут за основу наблюдение за самыми простыми фактами и внушают подспудную и сильную ностальгию. 4) В этой погоне за мгновением фильм создается и развивается спонтанно, и этому процессу не должна мешать чересчур усиленная подготовка. Сценарий хранится целиком в голове режиссера и сводится к простой фабуле, которую актеры расцвечивают и украшают, как могут, иногда внося в нее свои подлинные взаимоотношения за пределами фильма. 5) Розье отказывается вводить в действие какие-либо значительные события. При помощи, в частности, реалистичности диалогов и звукового оформления он приближается к персонажам вплотную и показывает их самые мельчайшие, самые ничтожные, самые интимные переживания. Несмотря на это (или, наоборот, по этой причине), его фильмы становятся настоящими комедиями нравов, кладезями наблюдений, зеркалом эпохи и живущих в ней людей. Обратите особое внимание на растерянность персонажей, оторванных от привычного городского образа жизни и вынужденных заново учиться добывать себе еду, стряпать и т. д. Также обратите внимание на их неприспособленность к счастью; при том, что счастье - их единственная забота, постоянно занимающая их мысли и желания. К этому фильму подойдут те же слова, что и к Последним каникулам, Dernières vacances: именно поэты становятся лучшими социологами.

   N.В. Фильм, снятый на 16-мм пленку, так и не был «раздут» до формата 35 мм, что объясняет ограниченный характер его проката.

  Шахматисты

   1977 – Индия (113 мин)

     Произв. Devki Chitra Productions

     Реж. САТЬЯДЖИТ РАИ

     Сцен. Сатьяджит Рай по повести Мунши Премчанда

     Опер. Суменду Рой (цв.)

     Муз. Сатьяджит Рай

     В ролях Амджад Хан (Ваджид Али Шах), Санджив Кумар (Мирза), Сайд Джаффри (Мир), Ричард Эттенборо (генерал Ауттрэм), Шабана Азим (супруга Мирзы), Фарида Джалал (супруга Мира), Виктор Баннерджи (первый министр).

   1856 г., Лакхнау, столица мусульманского царства Ауд. Под давлением «Ост-Индской компании» и ее представителя генерала Ауттрэма царь Ваджид Али Шах вынужден отречься от престола в пользу англичан. В это время 2 местных аристократа и мелких землевладельца страстно и самозабвенно играют в шахматы (некогда зародившиеся именно в Индии). Одному надоела навязчивая забота жены, которая вечно им недовольна; 2-му жена просто-напросто изменяет. Тишину и покой, необходимые для игры, они находят только за чертой города и там наблюдают за приближением английских войск. Они решают играть в шахматы по английским правилам, с ускорением ритма.

   ►  Покинув Бенгалию ради съемок этого фильма, Рай врывается в кинематограф хинди и культуру индийских мусульман. Он находит великолепное применение очень известным актерам и создает роскошную историческую картину. В ней, однако, нет масштабных батальных сцен, привычного элемента крупнобюджетных постановок, и это стало причиной провала фильма в коммерческом прокате. Оригинальность и модернизм структуры, несомненно, также сыграли свою роль в том, что публика не приняла фильм. Это и рассказ об исторических событиях, и аллегорическое отражение этих событий в линии игроков в шахматы. Как это всегда происходит у Рая, его персонажи становятся более разносторонними и привлекательными, а их противоречия – более насыщенными, нежели историческая ситуация, в которую они попадают. И в этом их драма. Царь Ваджид, как бы ни были малы его полномочия, не лишен величия и чувства ответственности. Не желая впустую проливать кровь подданных, он сознательно идет на позорное отречение. Не имея ни средств, ни свободы, чтобы набрать собственную армию, он стремится сохранить наследие своего народа, увековечивая его культуру в танцах, стихах и песнях. В его действиях есть и смехотворная нелепость, и своего рода грандиозность. Игроки, отвечающие за аллегорию исторических событий, удостоены более критичного взгляда. Если царь обречен сохранять пассивность, то эти двое, судя по всему, радуются своей пассивности всей душой. Но кто может знать наверняка? 3 персонажей объединяет одно: никто не занимает в обществе свое место. Несмотря на все привилегии, они ведут себя как изгои и тратят время на посторонние увлечения, которые и становятся предметом их подлинной страсти. С другой стороны, благодаря силе или даже самой природе этих увлечений герои остаются в вечности и занимают в ней более прочное место, чем если бы они все силы тратили на свои обязанности. Своей одержимостью искусствами и игрой они, конечно, напоминают главного героя Музыкального салона, Jalsaghar, который готов отдать душу за возможность еще несколько мгновений понаблюдать за любимыми танцами. Без броской и нарочитой виртуозности, по постепенно добавляя все новые точки зрения, Рай выстраивает сжатое и строгое повествование, где преобладают парные сцены и содержательные, многозначительные (но иногда слишком многословные) диалоги. Тут великолепно раскрывается тесное и сложное переплетение судеб персонажей, приобретая порой завораживающую глубину.

  Простофили

   1973 – Франция (112 мин)

     Произв. Albina, Les Films du Chef-Lieu

     Реж. ПАСКАЛЬ ТОМА

     Сцен. Паскаль Тома и Ролан Дюваль

     Опер. Колен Мунье (Eastmancolor)

     Муз. Владимир Косма

     В ролях Фредерик Дюрю (Фредерик Дюрю), Эдмон Райар (Франсуа), Жан-Марк Шолле (Паренго), Виржини Тевене (Мартина), Анни Колле (Элизабет), Каролин Картье (Нелли), Жан-Клод Антезак (Венера), Даниэль Чеккальди (дядя Жак), Серж Руссо (учитель французского), Жак Дебари (старший воспитатель), Тове Нильсон (Тове), Пьер Лоран (директор лицея), Биргитта Клерк (Биргитта), Мари-Луиз Доннер (Мария-Луиза).

   Провинциальный лицей в центре Франции, начало 60-х гг. Фредерик и Франсуа – друзья; обоим по 17 лет. Франсуа учится хорошо, Фредерик – неисправимый лодырь. Это несходство отнюдь не мешает их отношениям, поскольку они почти никогда не говорят об учебе: основная их забота – поиск девчонок. За несколько недель до пасхальных каникул Франсуа, переписывающийся со шведкой, пытается убедить Фредерика, чтобы тот поехал вместе с ним в Швецию, мифический рай сексуальной свободы. Фредерик никак не решается. Франсуа все чаще ссорится со своей девушкой Мартиной (ей не нравится, что он распускает руки). Они договариваются приостановить отношения где-то на месяц и снова встретиться после каникул. На выходных, крася старый дом на пару с дядей, Фредерик чувствует, что его тянет к Нелли, сестре Мартины. Он упускает несколько возможностей соблазнить ее. Мартина всячески старается помочь их еще не родившейся любви, но вскоре замечает, что ей самой нравится Фредерик.

   Возвращение в лицей. Фредерик и Франсуа обговаривают последние детали поездки. В 1-й вечер пасхальных каникул происходит невеселая вечеринка-сюрприз, устроенная Элизабет, которая хочет сблизиться с Франсуа.

   Мы опять видим друзей: они голосуют среди ночи на обочине где-то в Швеции. Биргитта, 30-летняя дочь пастора, берется их подвезти и пускает переночевать. На следующий день в палатке на берегу Балтийского моря Франсуа говорит Фредерику, что жалеет об упущенном шансе. Они кидают жребий, кто из них по возвращении будет хвастаться, будто отымел шведку. Выигрывает Фредерик; его радость омрачена чудовищным поносом, который передается и Франсуа.

   Франсуа встречается с подругой по переписке Марией-Луизой. Она знакомит его со своим «женихом». За ужином в ресторане Франсуа, довольно плохо говорящий по-английски, не понимает намеков Марии-Луизы, которая охотно провела бы с ним ночь. На следующий день он возвращается к ней, но ее нет дома. Он знакомится с Тове, ее лучшей подругой, и та без колебаний пускает его в свою постель. Растерявшись от столь резкого поворота событий, Франсуа терпит фиаско, но впоследствии немного реабилитируется. Когда Франсуа честно и без прикрас рассказывает о своем приключении Фредерику, тот называет его импотентом. Прежде чем сесть на корабль и двинуться домой, Франсуа выслушивает от Марии-Луизы объяснение их лингвистического недоразумения.

   В лицее жизнь течет по-старому Фредерик и Франсуа свысока рассказывают товарищам о своих похождениях в шведском раю. Паренго, знатный меняла и комбинатор, предлагает им махнуть в «Голубую канарейку», чтобы гульнуть с девчонками. Они сбегают среди ночи, но у самых стен заведения сталкиваются нос к носу со старшим воспитателем, только что покинувшим одну из дам. 3 лицеистов лишают отгулов до конца триместра; в то же время директор лицея просит старшего воспитателя быть хоть немного благоразумнее.

   ►  Фильм, немедленно ставший классикой французского кино. Талант молодого режиссера и выбранная им тема чудесным образом совпадают с таящимся в публике желанием еще раз насладиться эмоциональными потрясениями, открытиями, робкими желаниями и оглушительными провалами юности. Из-за темы, а также естественной и нарочито непристойной манеры речи актеров фильм поспешно приписали направлению Ренуар-Трюффо-Розье. Манера игры Дюрю и Райара иногда напоминает повадки 2 друзей из Загородной прогулки, Une Partie de campagne (героев Дарну и Брюниюса). Но теперь, когда прошло 20 лет, нам кажется, что вернее было бы сослаться на поэтов-этнологов с небольшой склонностью к фальсификации – таким как Флёрти и в особенности Жан Руш. В хронике Паскаля Тома содержится своеобразный ироничный (и временами злой) этнологический анализ, довольно условно связанный с реальностью. Как и в случае с Рушем, речь тут идет скорее о создании искусственного беспорядка, который обладал бы внешним сходством с реальностью; в этом хаосе актеры одеты в собственные костюмы – но это именно те костюмы, которые хочет видеть на них режиссер. Поэтому оригинальность Простофиль (изначально фильм назывался Фредерик и Франсуа гонятся за всеми зайцами сразу, Frédéric et François sur plusieurs coups a la fois) обладает двойственной природой. Фильм довольно безучастно, отстраненно рассматривает тему, очень близкую режиссеру и даже автобиографическую. С другой стороны, он изменяет традиционный образ подросткового летописания, лишая его романтики и меланхолии; их место занимают непристойности, жестокость и более или менее веселая тяга к неудачам, которые так же свойственны этому периоду жизни. При всей своей кажущейся бессвязности, сценарий умело проводит героев через 3 весьма характерных мирка: лицей времен раздельного обучения (с превосходно набросанными типажами школьников: комбинатор, козел отпущения, вечный неудачник и т. д.); скучная, мирная и здоровая французская деревня и легкий флирт на лоне природы (в этой части портреты девушек удались не хуже портретов парней); наконец, мифическая Швеция, которая приносит нашим героям разочарование, поскольку они так и не успевают как следует ее изучить: незнание элементарных основ английского языка приводит к смехотворной некоммуникабельности.

   На уровне стиля и монтажа чувствуется, что урок классического американского кино не прошел даром. И жизнеописание героев ведется сдержанно, на расстоянии от выбранной темы. Мало приближенных планов. Крупных планов нет вообще. Наконец, следует напомнить, что фильм пользовался большим коммерческим успехом и по этой причине породил огромное количество подражаний, став в этой области чемпионом Франции своего десятилетия. Количество и посредственное качество этих подражаний, конечно же, повредили его репутации. Как и в случае со всеми фильмами-долгожителями, лучше обратиться к оригиналу, чем к его бледным и жалким копиям.

   N.B. Паскаль Тома дебютировал в кинематографе восхитительной короткометражкой Поэма о школьнике Миковски, Le poème de l'élève Mikovsky, 1972. Главный герой этой картины, первого наброска Простофиль – школьник, служащий вечной мишенью для своих товарищей, – перекочевал в полнометражный фильм под именем Венеры (в обеих картинах его играет Жан-Клод Антезак). Сценарий и диалоги короткометражного фильма опубликованы в журнале «L'Avant-Scène», № 198 (1977).

f

1) дело

2) коммерческое дело; предприятие

3) сделка, афера

4) дело, тяжба, процесс

5) стычка, бой, дело

6) pl торговая, экономическая деятельность, деловая активность; дела

7) pl разг. вещи, одежда

8) разг. неприятность

9) арго дурное дело, дельце (ограбление и т. п.); неприятность

10) разг. настоящая находка